Всё худшее уже позади

08/02 какой кошмарный день нам пришлось пережить: звонок из садика, скорая, анестезия, операция. Надеюсь, всё худшее уже позади.

Утро все было как обычно: сборы в садик и беготня. И вот на часах что-то около половины одиннадцатого, я сижу в офисе и попиваю кофе, заедая его орешком со сгущенкой, попутно обсуждаем какие-то дела с директором, и вдруг мне в мессенджер приходит от А.:

— Еду к Маше. Споткнулась на прогулке, рассекла губу, надо зашивать.

Я прочел раз и ничего не понял. Прочел второй, затем третий. Меня будто накрыл внезапный шквал ветра. Уже не слышу, что мне там говорят в левое ухо. Выругался, перезвонил А.:

— Куда ехать?

Директор умолк, спрашивает, что случилось.

Я вызываю такси, ускоренно собираюсь в дорогу. Вот я уже бегу к машине, спустя пару минут после моего прибытия к точке приехал и транспорт. За баранкой полностью седой, но на лицо вполне моложавый парень.

— Сколько нам туда ехать?

— В зависимости от пробок минут 30-40. Опаздываем?

— Да, уже опоздали. — Обреченно изрек я и погрузился в грустные мысли.

Накатывало отчаяние, от переживаний скручивало в узел желудок, подкатывала рвота, но удалось с собой справится. За окном бушевала метель, как-то воспринималось все фрагментарно, непонятно.

Как оказалось, я приехал минут на 10 позже А. Говорит, привезли М. по «скорой» сюда — упала на прогулке. Представитель садика передал ребенка ей и уехал. Всю необходимую базовую медицинскую помощь предоставили, кровь не идет, но надо более серьезное вмешательство: сильно рассекла верхнюю губу. При встрече тут же потянула руки ко мне, А. рядом как полотно, я, наверное, не многим лучше. На верхней губе у М. такой длинный пластырь от щеки до щеки, на месте раны компресс. Измеряли температуру — 37, напугана, но в порядке. Хочет болтать, расспрашивает о том и об этом, я же шикаю и прошу помолчать и сам без умолку трещу и показываю ей все от пожарного выхода до квадратных светильников. Одним словом, не даю ей вставить свои 5 копеек. Ее устраивает.

— Купите бахилы и сдайте куртку в гардероб, в отделение вас так не впустят. – предупредила меня медсестра.

Передал М. маме и побежал. Бахилы достал, а вот куда куртку сдать так и не нашел, так что просто запихал ту в рюкзак. Ответили на вопросы медсестры, та внесла их в карточку, измеряли рост: 98 сантиметров и вес примерно 13650 грамм. Пошли в палату.

***

Вскоре к нам пришел высокий мужчина анестезиолог, на голове смешная шапка, на ногах кроксы, разрисованные в стиле «звездных войн». В основном общался с М., пытался ту к себе расположить.

— Давай дружить? А?

Та на него коротко взглянула и дальше уткнулась в пол.

— Маш? Давай дружить? Я врач анестезиолог, со мной стоит дружить. Давай?

— Угу. – сказала она.

— Отлично. Мы тогда скоро пойдем, а там ты поспишь немножко, и губа чудесным образом заживет.

А для того, чтобы дружба была еще крепче, он выдал ей свой ручной фонарик и посоветовал светить всем нам в рот. Чем она, собственно, и занялась. Да уж, это явно похоже на начало большой и крепкой дружбы.

— Расскажите, пожалуйста, как всё будет. А то я про наркоз знаю только из голливудских фильмов… и то, что я знаю, меня не очень то радует. — про себя с ужасом вспомнил историю одного знакомого человека, который после наркоза не очнулся — ошибка анестезиолога. Но эти мысли я быстро отогнал, ибо и без них руки ходят ходуном.

— Смотрите, на 2 с небольшим, т.е. через час, у нас запланирована операция. Далее по плану все должно будет занять плюс-минус 30 минут и затем ее перевезут в палату, где сон искусственный плавно перейдет в обычный дневной. А там она поспит час, может, дольше немного. Чем больше – тем лучше. За процессом будем следить и если что пойдет не так как надо, то это будет видно сразу и будут предприняты все необходимые меры. Кушать после ей можно чуть ли не сразу, но только что-то жидкое вроде йогурта, никаких ограничений.

Еще он говорил, что если все будет хорошо, то нас выпишут в этот же день. Если будут хотя бы малейшие осложнения, то ночуем в больнице.

Попрощавшись с доктором на всякий пожарный выбежал докупить йогурт и воды.

***

Во время томительного ожидания попытался узнать у А. как это произошло. Говорит, что сама толком не знает. Насколько поняла во время прогулки мелочь споткнулась.

— Почему нет никого от садика?

— Не знаю.

Про себя подумал, что если у нас на работе какие-то нюансы возникают, то я срываюсь и еду. Еду на место и чуть ли не держу клиента за руку. Вне зависимости от того день за окном или глухая ночь и то, насколько он нам ценен в финансовом плане. А тут все гораздо серьезнее — ребенок пострадал, и никого нет! Но долго об этом не думал, решив, не место и не время. После, при разговоре с руководителем сада, узнаю почему так произошло. Пусть даст свою оценку ситуации и объяснит, почему мой ребенок две недели подряд получает увечья в ее учреждении. Закон парных случаев?! К черту!

Так мы и сидели в палате, я держал М. на руках, а она смотрела на телефоне «Щенячий патруль». Где-то спустя час за нами позвали, и мы спустились вниз. Ребенок сразу почувствовал что-то неладное и начал вырываться.

— Хотю игаца! Идьом игаца! — ее прямо-таки тянуло обратно на этаж с нашей палатой.

Отвлекал ее как мог, а она все распалялась и вот нас подзывают, мол, давайте ее нам. Я судорожно стал рыться в рюкзаке.

— Сейчас…Маша, я тебе дам игрушку.

Она перестала вырываться и застыла в ожидании. Так, пробник духов, ключи, билет, скрепки и огрызок карандаша. Вот, годится! Дал ей карандаш и протянул М. анестезиологу. Секунда и за ними закрылась дверь в палату.

***

Мы с А. обреченно плюхнулись на скамейку рядом и застыли. Кружилась голова, на глаза наворачивались слезы. Я обычно в такие моменты начинаю прямо фонтанировать шутками (как правило, не смешными), наверное, это такая система защиты у моей психики от перегрузок и срывов. Попытался заодно отвлечь и А. тем, что вырывал просто, где мог темы для разговоров.

Вон там женщина с мальчиком лет двух, подозрение, что не правильно лезет 5-ка — краем уха услышал. Стали обсуждать это. Вспомнил с каким трудом мне, взрослому, делали рентген (и то не с первого раза получилось, ибо тошнило от этой мембранки во рту). За разговорами о всякой ерунде прошло минут 20 и из помещения вышел улыбающийся анестезиолог.

— Слушайте, у вас идеальный ребенок. Я таких женщин спокойных еще не видел.

Рассказал, что она держалась очень стойко, сжимала мой карандаш в кулачке. Обиделась, конечно, когда катетер ставили, но особо не возмущалась.

Спустя пару минут вслед за врачом выкатили каталку на которой, лежа на бочку, спала М. Покатили к лифту.

— Вы не беспокойтесь. Всё будет хорошо. Губка будет красивее, чем была раньше.

Не знаю почему, но я поверил ему. Я поверил, что всё будет хорошо и даже в то, что губа будет еще красивее, чем она была раньше. Искреннее поверил.

Спустя 5 минут мы уже были в палате, А. на стуле, я на скрипучей кровати напротив Машиной. Сидели молча, отвлекались бессмысленно листая что-то в телефоне. Минут через 25 зашел анестезиолог. Он довольно громко разговаривал, так что мы с А. прямо напряглись, ибо боялись допускать любой шорох, чтобы ее ненароком не разбудить. Он же сел рядом, посмотрел ее зрачки и спокойно изрек:

— Все, анестезия прошла, и она спит своим сном. Все идет по плану. Я позже еще заскочу.

Мы переглянулись, выдохнули. М. продолжала спать. Спала хорошо, дышала глубоко и ровно.

***

Проспала в итоге больше часа и спала бы, наверное, и дальше, если бы не чертова скрипучая кровать подо мной. Зашевелилась, я пытался ее приспать еще, но она попросилась на руки. Соображалось с трудом и первые минут 10 она смотрела будто сквозь меня. А я ей все рассказывал про метель, лес дымоходов и стаи птиц за окном палаты.

Позвонили врачу, пришел, посмотрел.

— Всё нормально, зайдите к хирургу. В принципе можете сегодня ехать домой. Риска никакого нет.

Застал он нас не в палате, а возле того столика с игрушками, где М. усиленно работала над строительством замка из кубиков. Минут 30 нам понадобилось на то, чтобы ее оттуда оторвать. Не хотелось ее драконить, все-таки такой день, плюс боялись как бы на нервной почве с раной что-то не сделалось, не разошлись швы.

Хирург очень похвалила М. говорит, что большинство шестилеток ведут себя менее мужественно чем наша малютка. Рекомендовала завтра уже снять повязку и раз в день обрабатывать специальным средством. Снимать швы будет примерно дней через 7-10. В сад если мы хотим, то ходить можно. На мой вопрос сколько было швов она меня просто шокировала.

— Десять швов?!

Как на такой маленькой губе 10 швов? Какой кошмар. Бедное дитя.

Надо сказать, что к этому моменту М. очень уже надоели эти разговоры, поэтому она безапелляционно требовала:

— Идьом. Хоцю игатса.

Я минуты 3 поборолся, но был вынужден уступить поведя ее к игрушкам. А. оставили в кабинете подписывать, что претензий нет, и нам бы выписку и побыстрее.

У игрушек мы провели без малого минут 40, уговаривали ее уйти домой покушать, отдохнуть, мультики посмотреть. Она же отказывалась и прижав к себе детский телефон с вынутыми батарейкам все звонила и звонила:

— Зоню в палицию! Ало, палиция? Выеззаесь? Ну калашо, выеззай.

В итоге вызвала, наверное, нарядов 9 и вскоре по логике вещей вокруг больницы должно было бы образоваться плотное кольцо копов, как во втором «Терминаторе».

Мы же пытались ее надоумить, говорили, что «вот-вот приедет машинка такси и мы поедем домой».

— Масинка не пиедит. Пиедит палиция.

Для пущей убедительности еще прихлопывала ногой и упирала руки в бока. Вскоре к нам на огонек зашла девочка из соседней палаты, на вид ровесница М. Наша же без лишних слов и сантиментов стала нагружать ее игрушками. Брала ту или иную деталь и давала гостье, ей же надлежало в течение пары секунд найти той свободное место на столе. Стопорить производство нельзя было, т.к. сразу поступала новая запчасть. Так они ковырялись не мене двадцати минут.

В какой-то момент видимо М. это надоело, и она согласилась начать одеваться, мы выдохнули. 15 минут на такси, и мы дома. Все выжаты, расстроены. М. — настоящий боец: не жалуется, не стонет. На вопросы о том, болит ли, просто кивает. Большинство взрослых людей в ее ситуации лили бы крокодильи слезы, но не она. Как говорит моя мама – сильный тип, порода.

***

Уложили ее спать после девяти. После недолгих раздумий написал в общую группу в мессенджере в которую подключена, в том числе, и воспитатель на смене которой это произошло. Изложил ситуацию, как оказалось, никто из других родителей даже не был в курсе. Все очень сочувствовали, сокрушались, выражались, высказалась и та воспитатель, посыпала голову пеплом. Это, кстати, был ее последний рабочий день в саду, увольняется, не может так. 40 минут ездит сюда, два часа вечером обратно, своих детей практически не видит. Вот такой получился дембельский аккорд. Понятно, что это несчастный случай, но для этого они там и есть, чтобы несчастье не случалось. А то с моим ребенком уже две недели подряд что-то случается, и никто не виноват.

Внутри все кипит, и я гашу в себе непреодолимое желание поехать и разнести это учреждение в щепки. Ничего, разберемся. Немного буря утихнет и обязательно к ним заеду.

Но мои эмоции — ерунда. Главное, чтобы ребенку было хорошо…